Легенда № 118
Новости, 19 июня 2017
Предлагаем к прочтению большое интервью корреспондента журнала «Русский репортер» с Юрием Цолаковичем Оганесяном, научным руководителем Лаборатории ядерных реакций им. Г.Н. Флерова (ОИЯИ), соавтором открытий новых сверхтяжелых элементов таблицы Д.И. Менделеева.
Юля Гуськова специально для «РР»
В честь Юрия Оганесяна назвали новый химический элемент таблицы Менделеева — 118-й, Oganesson, сокращенно Og (формальное утверждение названия намечено на июль). За заслуги, включающие открытие новых элементов и экспериментальное свидетельство существования «острова стабильности». Представьте, что вы пытаетесь установить контакт с инопланетянами. Вы знаете, что они где-то могут существовать. Поэтому просыпаетесь каждое утро, поднимаетесь на крышу дома, налаживаете хитрую антенну, меняете настройки, вглядываетесь в показания приборов до глубокой ночи. У команды физиков-ядерщиков, ищущих «острова стабильности», были примерно такие же шансы на успех. Поиски продолжались около 40 лет. Корреспондент «Русского репортера» встретился с одним из тех, кто все-таки передвинул границы материального мира, — академиком Юрием Оганесяном.
Когда выдающегося физика-ядерщика Георгия Флерова спрашивали, какой из экспериментов в Дубне был самым интересным, он отвечал: сама Дубна. В середине 1950-х закрытый город не просто открыли, а распахнули: пригласили еще десять стран создавать международный научный центр. Дерзость замысла, как это почти всегда бывает в науке, себя оправдала. Объединенный институт ядерных исследований стал «местом силы» — одним из мировых лидеров по синтезу новых элементов таблицы Менделеева и во многих других направлениях современной физики. Частенько на огонек к знаменитым физикам заглядывали не отстающие в славе лирики. Они любили этот город за особую творческую энергию, единую для технарей и гуманитариев. Феномен этого духовного синтеза необъясним до сих пор: тонкая материя даже для тех, кто изучает невидимые процессы внутри атома.
— Какие книги или идеи повлияли на ваше мировоззрение?
— Какую-то новую информацию из книг я, конечно, получал, но мировоззрение — это все-таки более общий взгляд на жизнь. Это как большой комод. Со временем мы познаем все больше, это систематизируется, и человек находит внутри полочки и шкафчики, куда это сложить.
— В этом образном комоде какие ящики для вас самые главные?
— Иногда ящик, который ты считаешь самым главным и складываешь туда самое ценное, оказывается вдруг ненужным. Или становится мал: ничего не помещается, надо искать другой… Нервничаешь из-за этого, конечно. Но так устроена жизнь, нельзя все время оглядываться на старое. Это неправильно. И никогда ни о чем не надо жалеть. Жизнь дается один раз, она тем и интересна, что она разная… И очень важные вещи в жизни получаются совершенно случайно. Искать какую-то подоплеку — напрасное дело. Меня всегда удивляло, как люди выходят замуж или женятся, а потом начинают подводить под это какую-то философию. А ведь это чистая случайность — и никакой философии.
Формальное утверждение названия Oganesson намечено на июль 2017 года. Юля Гуськова специально для «РР»
Он сам стал физиком случайно: сдал экзамены в МИФИ за компанию с друзьями, пока готовился к поступлению в архитектурный институт. Тут и вмешался случай: документы из МИФИ ушли на проверку в КГБ, в архитектурный идти оказалось уже не с чем. Пришлось учиться на физика. Юрий Цолакович еще пытался спорить с судьбой, вместе с молодым выпускником МАРХИ участвовал в конкурсе проектов памятной арки в честь воссоединения России и Украины, даже выиграл. Но арку так и не построили. Больше свой архитектурный «ящичек» он никогда не открывал.
— Давайте вернемся в 1956 год. Вы только что закончили МИФИ. И в этом же году появляется Объединенный институт ядерных исследований. Как это было?
— Когда я приехал в Дубну впервые, на практику, институт только строился, и строили его заключенные. Среди них были очень интересные люди, но мы, к сожалению, почти не имели возможности с ними общаться. Помню такой случай, в столовой. Нас, третьекурсников, кормили бесплатно. Однажды к нашему столу подсел человек постарше, в ватнике. А мы, третькурсники, спорили над каким-то уравнением. Он молчал, молчал, а потом говорит: не так оно решается, у вас сама постановка вопроса неверная. И все объяснил. Мы его на следующий день искали, но не нашли. Скорее всего, он был из тех, кто отбыл срок, но остался на поселении, так как не имел права жить в больших городах.
Я человек очень немолодой: начинал учиться в МИФИ еще при Сталине, а приказ о создании ОИЯИ подписывал уже Хрущев. Это пришлось на конец «золотого века» физики. И этот золотой век коснулся меня хвостом. Мне казалось, что я был самым молодым среди старших и самым старшим среди совсем молодых.